Лезвие бритвы (Иллюстрации Г. Бойко) - Страница 131

131

Древняя жизнь предков, полная радости, жизнеутверждающей силы, всегдашней готовности к любви и борьбе,возвращалась из прошлых веков.Молодому художнику чудилось, что его тело наполняется отвагой и пламенным желанием, грудь, расширяясь,становится твердой плитой,могучим щитом, ноги стали несокрушимыми колоннами, которые не в силах согнуть и огромная тяжесть каменного навеса. Даярам пожалел, что внутри темного святилища ему невозможно было увидеть свою любимую сурасундари. Но с балконов на концах галерей святилища можно рассмотреть совсем близко верхние ряды наружных, полностью освещенных луной статуй.

Художник осторожно вошел, стараясь ничем не нарушить волшебную тишину, соединившую прошлое с настоящим. Медленно поднявшись по широким ступеням, он миновал портик, прошел крытую галерею- мандапу- с ее центральной площадкой, огражденной четырьмя столбами. Пятнами лежавший на плитах пола лунный свет чередовался с темными полосами, казавшимися провалами. Даярам невольно ощупывал ногой камень, прежде чем ступить.

Расположенное выше в глубине храма вимана или радха («колесница») — святилище — было полностью погружено во мрак. Только открытые концы галерей по обеим сторонам серебристо сияли в окружающей тьме.

Рамамурти направился было в правую сторону, придерживаясь рукой за стену, чтобы не споткнуться о неожиданные ступеньки. Внезапно в прорези внутренней стены мелькнул огонек, такой слабый, что его можно было заметить лишь в царившей здесь глубочайшей темноте. Замерев на месте, Даярам уловил звуки движения босых ног,взволнованного дыхания и, вне себя от удивления, бесшумно обогнул стену.

Два старинных светильника не могли рассеять плотный мрак, подступивший вплотную к узким мерцающим языкам пламени. Тьма и гипнотизирующая, сковывающая мысли тишина. И, само подобное колеблющемуся пламени, живое человеческое тело вступило в слабоосвещенный круг. Обнаженная, как древняя девадаси, Тиллоттама танцевала забытый храмовый танец арати, когда-то означавший высшее приближение к божеству.Он начинался, как Алариппу — первый танец Бхарат Натья, но потом переходил в чередование быстро сменяющихся и резко застывающих поз, которые в неверном свете даже художнику было невозможно запомнить.

Некоторые позы живо напомнили Даяраму танцующих апсар на фресках в седьмой комнате святилища храма Брихадисвара в Танджоре,созданных в те же времена, что и скульптуры Кхаджурахо. Выпрямленные в плечах и согнутые в локтях руки были раскинуты в стороны, покачиваясь вниз и вверх. Повороты тела в осиной талии чередовали движения рук и делали жест похожим на взмахи крыльев морской птицы. Но в танце Тиллоттамы не было обязательного приседания с согнутыми коленями, который в Бхарат Натья означает тягу к земной жизни.

Она приближалась и отступала, резко выпрямляясь, и шаг за шагом делалась все отрешеннее и недоступнее. Без всяких украшений, без актерства или условных жестов танца, нагая девушка была правдивой и откровенной наедине с собой и господином мира — Джагганатхом.

Художник, не смея пошевелиться, смотрел на Тиллоттаму, даже не подумав, что совершает нехороший поступок, подглядывая чужую тайну.

Танцовщица была выше этого, как древняя богиня, настоящая апсара. Ее тело было даже прекраснее, чем он представлял себе.Ни малейшего колебания, угрызения совести не было в душе художника- только чистое созерцание красоты и легкое ошеломление от невероятности происходящего. Где-то в глубине памяти шевельнулось сознание, что он слышал об этом… Великие боги! Тиллоттама выполняла танец так, как он был описан в книге известного искусствоведа Индии Аджита Мукерджи, вышедшей всего шесть лет назад. Да, конечно!

«Шаг за шагом она становилась символом отказа от желаний,- вспоминал художник, — звеном между прошлым и настоящим, видимым и невидимым. Уничтожая все следы себя, она находила свое «я» в изображениях, созданных и подлежащих созданию, и кое-что большее, что мир безусловной реальности никогда не мог найти». Какое гениальное описание танца арати, и вот его исполнение! Даярам был уверен, что Тиллоттама прочла Мукерджи и выполняла его указания. Зачем?

Танцовщица остановилась, замерев на месте. Медленно, будто во сне, она сделала два шага к прямоугольному выступу небольшого древнего алтаря и так же медленно опустилась на колени, склонив голову и высоко подняв руки. Ее тело струилось — так плавны и незаметны были движения. Полушепотом, на чистейшем санскрите, танцовщица произнесла не то молитву, не то заклинание, и слова ее поразили Даярама не меньше, чем танец. Она молила богов о всех, таких,как она,жертвах на алтаре любви.Тех, с горячей кровью и сильным телом, которых оскорбляли и обманывали без счета и меры, снова и снова, топча достоинство,веру, стремление к светлой жизни… Не успел Рамамурти опомниться, как легкое дуновение ее губ погасило светильники. Мгновенно все исчезло в непроницаемом мраке. Даярам отступил за выступ стены, вжался в нишу. Едва слышно прозвучали легкие шаги.

Художник долго стоял во тьме и молчании, потом вышел в портик и осторожно огляделся.Высоко и торжествующе поднялась луна, статуи на стенах еще сильнее выступили из ниш, но художник уже не мог любоваться ими. Он видел тайну живой красоты, во сто крат более захватывающей, чем все статуи Кхаджурахо, он приобщился к обряду незапамятной древности. «Она находила свое «я» в изображениях… созданных или еще подлежащих созданию…» — снова прозвучали в нем слова Мукерджи. «Подлежащих созданию»… да как он не понял, сами боги посылают ему модель для создания Анупамсундарты Парамрати!Только она,Амрита- Тиллоттама, вдохновит его, простого художника, и даст ему силу для подвига, которого он один не сможет совершить!

131